Чем живет тайный мир таджикско-китайской торговли
04.01.2019 19:00
Как бизнесмены из Центральной Азии пробиваются наверх в Китае, как строится и рушится их репутация в конкурентной борьбе с арабами, русскими и афганцами, и почему для узбеков Таджикистана коррупция и клановость в Душанбе оказываются опаснее подводных камней китайского бизнеса, – все это выяснила британский антрополог, проникшая в закрытый мир трансграничной оптовой торговли.
Несчастные челноки и хитрые китайцы
Бахром – успешный, по его собственным словам, торговец из Душанбе, ныне живущий в квартале Чанчунь китайского города Иу, по соседству с крупнейшим в мире оптовым рынком Футянь. Сам этот район некогда стал излюбленной резиденцией выходцев из СНГ, и на фоне иероглифов на его улицах ярко выделяются кириллические вывески («Ташкент», «Тифлис», «Баку», «Сомон», «Москва»). Бахром гордится своим превосходством и над несчастными (бечора) челноками, в большинстве своем состоящими из выходцев из Средней Азии, и над хитрыми китайскими поставщиками, с легкостью сбывающими некачественный товар.
Товары на рынке
Британский антрополог Диана Ибаньес Тирадо (Diana Ibañez Tirado, Университет Сассекса) много месяцев прожила в Чанчуне, благодаря чему подружилась с Бахромом, его отцом, матерью, женой и другими узбеками. После чего решила написать статью Hierarchies of trade in Yiwu and Dushanbe: The case of an Uzbek merchant family from Tajikistan, в которой на примере одной семьи рассказывает о запутанных отношениях, царящих в мутном мире среднеазиатского бизнеса в Китае, о сложных связях между Душанбе и Иу, а также о проникновении бывших колхозников, а затем чужаков-челноков в самые закрытые сферы китайского общества.
Узбеки Таджикистана или обузбечившиеся таджики
Узбеки составляют примерно 15,3% населения Таджикистана. Их отношения с государством были сложными почти всегда. Началось это с весьма болезненного и конфликтного «национального размежевания» в 1920-е годы, когда таджики вместо Самарканда и Бухары, которые они считали «своими» городами, получили небольшую автономную республику, состоящую из экономически отсталых горных районов.
Тлеющий конфликт между республиками продолжался, по мнению ученых, и в советское время: таджикские интеллигенты называли местных узбеков «предателями» и «обузбечившимися таджиками». После 1991 года отношения между соседями стали еще более напряженными: конфликты из-за водных ресурсов, проекта Рогунской ГЭС и прочие разногласия. Говоря о том, что в Душанбе бизнес его растет слабо, Бахром объясняет это своим маргинальным положением: дескать, он представитель дискриминируемого меньшинства. Хотя на самом деле реальные причины деловых неудач могут быть совсем иными.
Главным маркером этнической идентичности для узбеков Таджикистана выступает язык – по крайней мере, у тех торговцев, с которыми общалась антрополог. Они владеют и узбекским, и таджикским, и русским, но дома и между собой предпочитают общаться все-таки на узбекском. В то же самое время принадлежность к этносу не играет в их повседневной жизни решающей роли. Даже в Таджикистане они составляют не единую группу (или диаспору), а множество не связанных друг с другом сетей. Так, исследовательница общалась с худжандскими узбеками, импортирующими товар из Китая по железной дороге. В Худжанде они складируют вещи на базарах Атуш и Сомон, а затем переправляют их в Узбекистан, Кыргызстан и Россию – легально и не совсем. В Душанбе узбеки занимают важное место в ресторанном бизнесе, а также активно инвестируют в новые супермаркеты, банкетные залы и центры детских развлечений. Богатые узбекские семьи владеют оптовыми магазинами и складами на больших базарах.
Торгуем, как деды и прадеды
Бахром и его отец Акмаль-ака гордятся своим многолетним опытом торговых операций и возводят свою родословную к легендарному прадеду Бахрома, который вел бизнес в Ферганской долине еще до установления советской власти. Первым в Душанбе попал дед Бахрома – он родился в Маргилане, а в 1950-е годы выучился в Ташкенте на агронома. Дед хорошо зарабатывал, но решил увеличить доходы, выращивая в саду розы и хризантемы. Их он возил на продажу в Москву, куда ему приходилось ездить в командировки. Его сын Акмаль возил в советскую столицу уже КамАЗы с фруктами и овощами. В 1980-е годы он официально занимался доставкой цветов из Бангладеш и Индии в СССР, но часть товара сбывал «налево». Там же Акмаль познакомился с индийскими бизнесменами, заинтересованными в покупке золотых украшений, – их бизнесмен скупал у знакомых в Таджикистане и Узбекистане.
Размах торговых операций в годы перестройки только вырос – за счет цветов и текстиля из Индии. Но распад СССР и гражданская война в республике сломала все наработанные схемы. Акмаль и его сын Бахром вместо заграничных вояжей начали ездить в Турсунзаде (город на границе с Узбекистаном), закупаться там всякой всячиной, в том числе контрабандным бензином, и возить товар в Душанбе, преодолевая блокпосты, уворачиваясь от бандитов и шальных пуль. В 1994 году Бахром искал лом цветных металлов, которого было много в разоренной стране, и продавал его партнеру из бывшего ГДР. Этот бизнес оказался настолько прибыльным, что семья смогла купить огромный дом, землю для всех шести детей Акмаля и магазины на новом базаре Саховат.
Рынок "Саховат"
А в конце девяностых Акмаль и Бахром впервые попали в Урумчи и начали возить оттуда ювелирные изделия, мобильные телефоны и косметику. Там же Бахром познакомился с богатым уйгурским торговцем. Тот уговорил Бахрома закупаться на огромных оптовых рынках Иу. Произошло это вопреки воле его отца Акмаля, опасавшегося разгула жуликов и грабителей в незнакомом городе. Однако все прошло отлично, товары из Иу разошлись в Душанбе, как горячие пирожки, и с середины 2000-х бизнес всей семьи переориентировался на Иу. Сам Бахром в 2013 году переехал в Китай, зарабатывал на посреднических услугах для других таджикистанских торговцев: искал для них поставщиков, проверял товар, организовывал нужные документы, покупал товары в кредит.
В разговорах с антропологом Бахром и его отец постоянно подчеркивали свою опытность как бизнесменов, свою принадлежность к древней торговой династии – еще их предки вели трансграничную торговлю! Да и сами они выживали в самые жестокие времена гражданской войны, выучили новые языки, освоили новые рынки, заработали хорошую репутацию в Китае… И это не просто хвастовство – обстановка в Иу крайне неблагоприятна для таких, как Бахром.
Китайский рынок: война за репутацию
Иу – небольшой новый город в провинции Чжэцзян, власти которой предприняли огромные усилия по превращению его в центр евразийской торговли. Именно там расположен крупнейший в мире оптовый рынок Футянь. Однако нельзя сказать, что в Иу всех принимают одинаково доброжелательно, с распростертыми объятиями. У местных бизнесменов сложилась четкая иерархия – и положение в ней зависит от уровня и происхождения капиталов, времени первого вояжа в Китай и страны, откуда прибыл торговец.
На вершине пирамиды располагаются бизнесмены, впервые попавшие в Иу еще в девяностые годы, владельцы крупных компаний с большой ликвидностью, не нуждающиеся в кредите от своих китайских поставщиков. Масштаб и репутацию компании китайцы оценивают в том числе и по количеству грузов: так, фирма Бахрома отправляет в Таджикистан примерно один контейнер в шесть недель, тогда как компании афганцев или палестинцев ежемесячно отгружают в среднем 30 контейнеров. В целом представители давних, исторически сложившихся торговых сетей (индийских, арабских и афганских) считаются в Иу более надежными, опытными и богатыми, чем новички из России или Средней Азии.
Однако эта классификация не является абсолютной – репутация каждого конкретного бизнесмена постоянно обсуждается и пересматривается. Его коллеги и местные жители смотрят на то, в какой машине он ездит, где находится и как обустроен его офис, как он одет, как ведет себя на рынке, в ресторане, в ночном клубе. Многоязычие, трудности перевода и мощные этнические стереотипы дополняют общую картину. Так, российские бизнесмены потешаются над ужасным русским языком своих китайских агентов (чаще всего они родом из северной провинции Хэйлунцзян), называют их «грязными» и ненадежными. Те не остаются в долгу и считают русских «грубиянами» и «алкашами». Один таджикский бизнесмен-дебошир или узбек, обманувший своих китайских партнеров, бросает тень на всех своих соотечественников.
Товары на рынке
Именно поэтому для Бахрома репутация – проблема жизни или смерти. В местной бизнес-иерархии надо любой ценой карабкаться наверх: только так возможно привлечь новых клиентов, партнеров и компаньонов, получить товар в кредит или по более низкой цене. Привычка Бахрома и Акмаля расписывать свой многолетний опыт и семейные коммерческие традиции – не простое самоутверждение, а ключевой инструмент, доказывающий китайцам и другим бизнесменам, что таджики не новички в торговле и не только с 1990-х занялись этим делом. Бахрому и Акмалю, да и другим узбекам или таджикам приходится постоянно доказывать, что они не хуже азербайджанцев, экспортирующих товары десятками контейнеров, русскоговорящих ханьцев, открывающих транспортные компании со своими грузовиками, или арабов, якобы покупающих целые фабрики в Китае. Отдельным фронтом Бахром ведет борьбу с негативными стереотипами, бытующими среди русских челноков и бизнесменов, для которых он пытается стать посредником в Иу. Те привыкли, что узбеки, таджики и киргизы – это подозрительные трудовые мигранты, а не полноправные партнеры по бизнесу.
Злые кулябцы против честных торговцев
Благодаря тяжелому повседневному труду по выстраиваю репутации Бахром медленно, но верно набирал клиентов и повышал свой статус в неформальной деловой иерархии Иу. Однако семья и родители не давали ему покоя: зачем тебе жить на чужбине, и когда, наконец, ты вернешься в Таджикистан? Эти просьбы и упреки усиливались тем, что главные прибыли Бахром получал именно с оптовой торговли на душанбинских базарах, а в Китае он часто работал себе в убыток. В итоге в 2016 году под давлением семьи Бахром решил вернуться в таджикский бизнес. Он познакомился с неким инженером Шодижоном, кулябцем, закупавшим в Китае стройматериалы для крупного девелопера. Шодижон свел его со своим знакомым бизнесменом. Этот бизнесмен начал разрабатывать карьеры, чтобы поставлять материал для новых строек в Душанбе. Бахрома взяли в дело и попросили приобрести пять камнедробильных машин в Китае. Он мало что понимал в этом оборудовании, но после нескольких недель поисков нашел в Пекине поставщика, согласного продать машины в кредит по $4300 за штуку – Шодижон должен был заплатить ему по 5000 долларов за машину плюс транспортные расходы.
Бахрома привлекла прибыль в 3500 долларов за всю операцию – для сравнения, клиенты, которым он оказывал посреднические услуги в Иу, платили не больше 100-200$ в неделю. Однако Шодижон отказался платить долг. Сначала он угрожал Бахрому и его семье, а затем вообще исчез. Бахром потерял все деньги, вложенные в камнедробильные аппараты, да еще и оказался должен китайскому поставщику. Ему ничего не оставалось, как закрыть бизнес в Иу и бежать в Душанбе, где он мог жить на доходы от оптовых магазинов.
Оптовый рынок в Душанбе
Закупкой товара теперь занимается его жена, ездящая в Китай по краткосрочной визе. Денег на выплату долга у Бахрома пока нет. Китайский изготовитель машин, на которого он вышел через знакомых русскоговорящих китайцев, повсюду очернил его как недобросовестного должника и даже вывесил информацию о нем в местной социальной сети WeChat – на специальных форумах, посвященных обманщикам.
В итоге усилия двух поколений семьи Бахрома по созиданию собственной репутации и интеграции в жесткие торговые иерархии Иу пошли прахом. И тут Бахром вдруг вспомнил о своей этнической идентичности. Он же представитель узбекского меньшинства в Таджикистане! Значит, причина несчастий – не его личное решение пойти на рискованную сделку и не злой умысел конкретного Шодижона, а засилье кулябцев в экономике страны! Именно выходцам из Куляба, близким к президенту и его семье, якобы достаются все выгодные контракты на застройку столицы, а прочные связи позволяют им без всяких последствий «кидать» бизнесменов, от власти более удаленных. Таким образом, всем становится понятно, что в несчастьях виноваты не опрометчивость или неопытность Бахрома, а солидарность кулябцев, прикрывающих друг друга и спасших Шодижона от ответственности.
Выслушав рассказ Бахрома, антрополог приходит к важной мысли об инструментальном, практическом значении этнической идентичности. Полулегендарная история о многовековой «купеческой династии» придумывается затем, чтобы доказать китайцам, что Бахром и Акмаль – солидные торговцы, не хуже афганцев и арабов. Версия же о засилье кулябской «мафии» должна помочь Бахрому избавиться от клейма недобросовестного бизнесмена и представить его жертвой дискриминации.
Артем КОСМАРСКИЙ
Источник: Фергана News
А также читайте:
Политический головотяп Гжегож Схетына из Варшавы
Все смешалось в голове польского министра иностранных дел Гжегожа Схетыны, который за несколько месяцев пребывания на высокой дипломатической службе поразил...Казахстан и другие страны в прогнозе МВФ на фоне тенденции ослабления карантина
Ряд европейских стран начали ослаблять ограничения для граждан и бизнесов, несмотря на предупреждения Всемирной организации здравоохранения, что...Для мира Афганистану не хватает объединенной оппозиции
20 октября президент Исламского Государства Афганистан Мухаммад Ашраф Гани издал указ об исполнении мирного соглашения афганского правительства с...Почему уезжают таджикские учителя?
Низкие заработки и отсутствие социальных льгот приводят к оттоку учителей из школ в Таджикистане. Это вызвало серьезную обеспокоенность в обществе.Что нужно Пекину в Центральной Азии? - китайский политолог
Сегодня можно отметить несколько четких тенденций, которые получат свое продолжение на протяжении как минимум следующих 5-10 лет в Евразии.